Американская сказка: "Последний рассвет над Нью-Йорком" Brooklyn

"Последний рассвет над Нью-Йорком"

Когда наступил конец света, он пришёл не с огнём и трубами апокалипсиса, как обещали пророки. Он пришёл тихо — с первыми лучами рассвета, которые так и не достигли земли.

Небо над Нью-Йорком потемнело. Не просто стало пасмурным — оно сгустилось, будто чернила в стакане воды. Люди выглядывали из окон небоскрёбов, недоумённо щурясь на мрачное марево, затянувшее горизонты. Радио молчало. Интернет исчез. Сотовые сети рухнули в одночасье, словно кто-то отключил их с высоты невидимого трона.

В Центральном парке началось движение. Не людей — деревьев. Они шевелились. Медленно, болезненно, корнями разрывая землю, они поворачивались в одну сторону — к Манхэттену. Их ветви скрипели, как древние двери адова царства. Птицы больше не пели. Вместо этого они кружили над городом плотными чёрными облаками, будто ждали чего-то.

Люди начали исчезать. Не все сразу. Только те, кто смотрел слишком долго в небо.

Один за другим окна в небоскрёбах гасли. Кто-то запирал двери, кто-то бежал по улицам, крича что-то невнятное. Но голоса терялись в воздухе, будто проглатывались им самим. Полиция перестала отвечать. Пожарные машины стояли пустыми. В подземке прекратилось движение — не из-за поломок, а потому что машинисты исчезли, оставив составы стоять между станциями, как забытые игрушки.

На Бруклинском мосту собралась толпа. Они пытались уйти. Уйти куда угодно. Но река вдруг замерзла, хотя температура оставалась летней. Лёд был чёрным, с прожилками красного, будто кровеносные сосуды под кожей. Когда кто-то ступил на него — лёд закипел, и человек исчез, оставив после себя лишь силуэт пара.

Тогда из рек и каналов поползли тени. Они выползали медленно, как дым, который можно потрогать. Тени имели очертания людей, но без лиц. Без глаз. Они не говорили. Они просто шли. И всё, чего они касались — превращалось в них.

Мэр города объявил чрезвычайное положение. Его последнее обращение было записано на камеру: он сидел в Белом доме (нет, простите, в своём кабинете в Бруклине), его лицо было белее бумаги, голос дрожал. Он сказал всего три слова:

> "Оно проснулось."

Исчезло электричество. Все источники энергии — от батареек до АЭС — внезапно стали пустыми. Город погрузился в темноту, которая казалась живой. Она дышала. Она наблюдала. Она знала.

Где-то в глубинах старого метро, где даже крысы перестали пищать, проснулась древняя станция — "Антропос-7", о которой никто не знал, кроме самых старых инженеров. Там, в бетонных стенах, были найдены символы — не человеческие. Символы, которые двигались, если смотреть на них слишком долго.

Тени начали петь. Не словами, а чувствами. Это была песня забвения. Те, кто слышал её, забывали своё имя. Забывали, что такое дыхание. Забывали, как быть человеком.

И тогда, в самый последний момент, когда только несколько человек осталось на крыше Empire State Building, один из них — ребёнок, которого никто раньше не замечал — произнёс:

> "Я помню."

И этим словом он разорвал тьму.

Но это уже совсем другая история.

Поделиться